#pomespenyeach
2221. Дмитрий Мережковский. В сияньи бледных звезд, как в мертвенных очах [1887]
2222. Марина Цветаева. Пасха в апреле [1910]
2223. Андрей Сергеев / Редьярд Киплинг. Бремя белого человека [1976/1899]
2224. Осип Мандельштам. Мы живем, под собою не чуя страны [1933]
2225. Аполлон Майков. О трепещущая птичка [1872]
2226. Александр Блок. Под масками [1907]
2227. Маргарита Алигер. Мне предначертано в веках [1947]
2228. Василий Тредиаковский. Роскоши всякой недруг превеликой [1730]
2229. Александр Пушкин. Поэт и толпа [1828]
2230. Анна Ахматова. Я гибель накликала милым [1921]
Про киплинговское стихотворение (“главное” в том смысле, что в первую очередь за него и за корпус сходных текстов, составляющий очень небольшую долю киплинговского наследия, он стал в глазах потомков в первую очередь бардом империализма) есть замечание в “ЗиВ”: “Миссия: Самое знаменитое место Вергилия в VI кн. [самое знаменитое у Вергилия или самое знаменитое в VI кн.? наверное, все-таки второе. В. С.]: «Другие будут лучше ваять статуи и расчислять звездные пути, твое же дело, римлянин: править народами», потому что к этому ты лучше приспособлен, чем другие. У Киплинга из этого вышло «Бремя белых» (ср. БРЕМЯ), а у Розанова: «Немцы лучше чемоданы делают, зато крыжовенного варенья, как мы, нипочем не сварят». Щедрин (в «Благонам. речах») выразился еще ближе к первоисточнику: «Грек — с выдумкой, а наш — с понятием». Правда, у него «наш» — это Дерунов”. Кто такой Дерунов, я до сегодняшнего дня не знал (так вообще построены “ЗиВ”); беглый поиск показывает, что это, скорее всего, Савва Яковлевич, крестьянский поэт (1830–1909). *** Роберт Литтелл, американский романист и отец Джонатана, дай бог ему (папаше; впрочем, и сыну тоже) здоровья, ему 90, написал в 2009 году роман “The Stalin Epigram” — отличный. Я глянул сейчас в свою заметку пятилетней давности, там отмечена проблема: стихи Мандельштама (и проч.) там цитируются, разумеется, по-английски, а их оригинал в ряде случаев оказывается не подходящим или прямо противоречащим сказанному в романе. Интересная переводческая проблема. Беглый ресерч сообщает, что русского перевода вроде бы нет, а жаль — конечно, это всегда немножко варварский взгляд, но у нас книги этого жанра и писать-то пока почти не умеют. Я смутно припоминаю, что Пастернак (один из довольно большого круга конфидантов, кому Мандельштам под страшным секретом прочитал стишок) был в ужасе от ethnic slur’а в концовке. *** Кто может искренне питать те чувства, что пушкинский Поэт? Я думаю, только тот, кто пишет исключительно в стол и не надеется ни на какую публикацию при собственной жизни.